Андрей Чеславович Козаржевский родился в Москве 19 августа 1918 года в семье служащих. Жили они рядом с церковью Ильи Обыденного и были ее прихожанами. Лет с пяти Андрюша помогал в церкви сначала как служка, потом, научившись читать, - как чтец. Детство мальчика проходило около храма Христа Спасителя, свидетелем разрушения которого он стал. Детские впечатления сохранились на всю жизнь и во многом определили судьбу Андрея Козаржевского.

В начале 1990-х годов мне очень интересно было ходить с ним на выставки работ Павла Корина: персонажи картин являлись для него не только историческими личностями, как для большинства из нас, но и живыми людьми, которых он лично когда-то знал: «этому я помогал по службе», «эту парчовую ризу я держал в руках», «этого протодиакона я слышал много раз», «эта монашка - знакомая нашей семьи» и так далее.

В 1941 году Андрей Чеславович с отличием окончил отделение классической филологии Московского института философии, литературы и истории, получив рекомендацию в аспирантуру. Через пять дней началась война. Он записался добровольцем в ополчение, но из-за туберкулеза легких на фронт его не взяли. Наркомпрос направил его преподавать русский язык и литературу в одну из средних школ Красноярского края. После войны, окончив аспирантуру филологического факультета МГУ, работал в городском Педагогическом институте имени Потемкина, а с 1953 года и до конца своих дней - на кафедре древних языков исторического факультета МГУ, которой руководил с 1967 года. В 1954 году Андрей Козаржевский защитил кандидатскую диссертацию по теме «"Киропедия" Ксенофонта Афинского как историко-литературный памятник IV в. до н.э.». В 1961 году получил ученое звание доцента, а в 1985-м - профессора.

Андрей Чеславович был широко образованным человеком, многогранные интересы которого проявились в его научной и педагогической деятельности: преподавание латинского и древнегреческого языков, античное ораторское искусство, спецкурсы по Новому Завету, лекции по мастерству устной речи (кстати, у него самого, коренного москвича, было великолепное московское произношение), аудио-визуальные лекции о памятниках мировой и отечественной истории и культуры.

Никто никогда не поручал А.Ч.Козаржевскому готовить тот или иной курс лекций. Инициатива всегда исходила от него. Андрей Чеславович занимался только тем, что его кровно интересовало, что он любил, что считал важным. Разработав цикл занятий или лекций по какой-либо теме, он предлагал его в качестве факультативного. Но успех, которым они пользовались, мог превратить их в обязательные, что и случилось с курсами «Памятники отечества» и «Мастерство устной речи» на историческом факультете. Андрей Чеславович не мог не делиться своими знаниями, а порой и эмоциями, он выплескивал их перед студенческой аудиторией, в выступлениях на различных отечественных и зарубежных конференциях, на Ломоносовских и Сергиевских чтениях. Все занятия и лекции несли на себе яркий эмоциональный отпечаток его незаурядной натуры. Он был человеком страстным, сеявшим «разумное, доброе, вечное».

Андрей Чеславович читал лекции не только в родном МГУ, но и в других вузах и учреждениях Москвы (вплоть до аппарата председателя президиума Верховного Совета СССР и КГБ), а также во многих городах Сибири, Дальнего Востока, Грузии, Литвы, Латвии, Западной Украины.

Во всех областях, которыми занимался Андрей Чеславович, он оставил заметный след: учебники латинского и древнегреческого языков, очень популярные в нашей стране, выдержавшие несколько изданий, пособие «Мастерство устной речи лектора» (М., 1983), монография «Источниковедческие проблемы раннехристианской литературы» (М., 1985), «Московский православный месяцеслов» (М., 1995) и другие. Впрочем, будучи скорее из златоустов, а не из кабинетных ученых, память о себе он оставил в основном как лектор или, вернее, как Учитель. Он так и говорил о себе: «Я учитель». Награждался многими почетными грамотами и дипломами, медалями (в основном юбилейными), но предметом его гордости стал Диплом лауреата Ломоносовской премии «за блестящее лекторское мастерство».

Прекрасный знаток Москвы, Подмосковья, древнерусских городов, Андрей Чеславович много ходил, ездил - один, со мной, с друзьями, со студентами. И все время фотографировал, фотографировал. Черно-белые снимки со временем сменились цветными диапозитивами. Почему не фотографиями? Но ведь диапозитивы можно показать на большом экране, в большой аудитории! Андрей Чеславович не раз говорил, что когда он замечает нечто прекрасное, прежде всего сожалеет о том, что этого не видят другие. Так родились лекции о Литве, Латвии, Эстонии, Болгарии, Греции, Польше, Чехословакии, Дании и, конечно, о Москве и древнерусских городах. В его архиве сохраняются многие сотни диапозитивов, которыми пользуются и сейчас.

В последние годы Андрей Чеславович Козаржевский руководил университетским бюро ВООПИК и состоял членом Экспертно-консультативного совета при Главном архитектурном управлении Москвы. Еще в 60-е годы в МГУ был создан кружок по изучению Москвы и Подмосковья, формально приписанный к Дому культуры на улице Герцена (Большая Никитская). За счет университета студенты и сотрудники могли совершать автобусные экскурсии не только по Москве и Подмосковью, но и в города за пределами Московской области. По Москве насчитывалось 11 (если не ошибаюсь) экскурсионных маршрутов, каждый из которых Андрей Чеславович тщательно разрабатывал - вплоть до того, что указывал даже правый и левый повороты, отмечал улицы с односторонним движением, места остановок и так далее (за что университетские водители были ему очень благодарны). За годы работы кружка была составлена фототека многих неучтенных памятников архитектуры, выявлено и зафиксировано их состояние, что помогало взятию под охрану и дальнейшей реставрации этих памятников.

До последнего времени, пока держали ноги, Андрей Чеславович с фотоаппаратом не переставал вносить в свой реестр вновь открывающиеся церкви. Уже находясь в больнице, он правил гранки «Московского православного месяцеслова», выхода в свет которого ему так и не довелось дождаться.

Лекции о Москве, читанные Андреем Чеславовичем Козаржевским в знаменитой 6-й аудитории первого гуманитарного корпуса МГУ, формально предназначались для первокурсников исторического факультета. Но послушать его приходили студенты других факультетов, сотрудники и преподаватели, даже люди, не имеющие никакого отношения к МГУ. Свободных мест не было, сидели на ступеньках амфитеатра, на подоконниках, стояли вдоль стен. Каждая лекция кончалась громом аплодисментов. И Андрей Чеславович, видя перед собой неравнодушные, радостные лица, испытывал в такие минуты необыкновенное счастье.

В течение нескольких лет Политехнический музей выпускал абонементы на лекции Андрея Чеславовича об архитектурных и исторических памятниках Москвы («Москва златоглавая») и Подмосковья. Кроме Политехнического, он выступал в Доме ученых, в Погодинской избе, в обществе «Старая Москва» при Исторической библиотеке и во многих других местах. Фирма «Диафильм» выпустила с ним три серии диапозитивов с сопровождающим текстом.

Андрей Чеславович тщательно выстраивал свои лекции, органично сочетая визуальную часть (показ диапозитивов) с многослойной аудитивной частью (объяснения, попутные комментарии, личные воспоминания, лирические отступления, чтение стихов и так далее). Но было немало импровизационного, так сказать, пришедшегося «к слову». И музыка. Музыка (в записи на кассетах) сопровождала почти все его лекции о памятниках истории и культуры. Не умея играть на музыкальных инструментах, о чем сожалел всю жизнь, он обладал очень тонким музыкальным слухом и прекрасной музыкальной памятью, знал русскую и зарубежную классическую музыку, современных композиторов, музыкантов и дирижеров. Еще учась в ИФЛИ, посещал до 30 симфонических концертов в год. Подробно о музыкальной жизни Москвы в 1930-1940-е годы Андрей Чеславович поведал в своих воспоминаниях, опубликованных в «Московском журнале» (1996, № 5). Знал он и русскую духовную музыку, слушал лучшие хоры под управлением лучших регентов...

Очень хорошо Андрей Чеславович помнил детали московского довоенного быта. Живо, с массой интереснейших подробностей рассказывал о звуковом фоне Москвы 1920-1930-х годов: стук колес и цоканье лошадиных копыт по булыжной мостовой, скрежет и пронзительные звонки трамваев, звуки клаксонов «линкольнов», «бьюиков», «паккардов», стрекотанье самолетов-бипланов в небе, людской гомон у Иверских ворот и Казанского собора во времена нэпа (именно там Маяковский услышал выражение «бюстгальтеры на меху», вставленное им в «Клопа».) Трещат китайские трещотки, пищат «уйди-уйди», кричат мальчишки-продавцы газет, старьевщики - «старье берем», мастеровые - «точить ножи-ножницы», играет шарманка, скрипка бродячего музыканта. Пионерские отряды, маршируя, поют «Взвейтесь кострами, синие ночи» или скандируют: «Раз-два, Ленин с нами. Раз-два, Ленин жив». 

«В звуковой фон по утрам вплетались фабричные и заводские гудки, которые, как ни странно, не угнетали. Живя у храма Христа Спасителя, я различал их по тону: вот гудит Бутиковская фабрика, вот заголосил Эйнем (в народе долго держались дореволюционные названия). Своеобразные звуки раздавались у Арбатской площади: во дворе бывшего Александровского военного училища производилась учебная стрельба; об этом писала Надежда Павлович в стихотворении, посвященном андреевскому памятнику Гоголю». До 1930 года еще звонили колокола храма Христа Спасителя и других церквей…

В общении с людьми Андрей Чеславович был мягок и доброжелателен, но становился вспыльчивым, резким, упрямым, сталкиваясь с грубостью, хамством или халтурной работой. Его хорошо знали в Москве и за ее пределами. Звонили ему по самым разным вопросам даже незнакомые люди. Этот шквал телефонных звонков по вечерам удручал меня. И я сердито говорила: «Можно подумать, что номер нашего телефона висит на каждом столбе». Но он, хотя и уставал, был доволен, что нужен людям.

Один из его слушателей, доцент-химик, оставил такую запись: «Нежно-саркастичный, галантный и изумительный, Андрей Чеславович своей непостижимой верой в людей, тонкостью восприятия мира, располагающей незащищенностью, духовностью высшего порядка, неустанным стремлением к укреплению утончающейся связующей нити времен пробуждает в нас веру в Добро, надежду на Исцеление и любовь к Красоте. Низкий поклон за это».

Любимое выражение А.Ч.Козаржевского: «Время бытия течет, что всуе мятемся?» (Великий покаянный канон Андрея Критского). Но вторая часть этого выражения, думаю, к нему не относилась…

26 марта 1995 года Андрея Чеславовича Козаржевского не стало.

И.В. Барышева
 

Назад

На главную страницу